Об Италии
Флоренция . Город, в котором впервые зазвучала «Пиковая дама» Чайковского
Также читайте:
Знаете ли вы, что именно этот город Петр Ильич Чайковский считал лучшим источником для вдохновений? Вилла на Сан-Леонардо стала для него вторым домом, а в гостинице «Вашингтон» была написана знаменитая «Пиковая дама», впервые поставленная в Городском театре оперы и балета. Не зря «Пиковую даму» итальянцы прозвали «флорентийской оперой» - в истории этого произведения итальянский «след» никак не меньше русского!
На одной из самых романтических улиц, виа Сан-Леонардо, на доме, что лично выбрала для композитора его меценатка Надежда фон Мекк, висит мемориальная доска с напыщенным, как это зачастую свойственно итальянцам, текстом: "В этой вилле в 1878 году жил и трудился Петр Ильич Чайковский, который, прибыв к нежным тосканским холмам с просторной русской равнины, претворил бессмертные гармонии обоих краев".
Но, по правде говоря, больше права на мемориальную доску заслужила не вилла Бончани, а дом № 8 по набережной Веспуччи, нижний этаж которого занят сейчас популярным среди туристов (но не горожан) баром. В этом доме некогда размещалась гостиница "Вашингтон", где в начале 1890 г. Чайковский "залпом" написал свой шедевр "Пиковую даму", прозванную в местных патриотических кругах "флорентийской оперой".
Именно это обстоятельство позволило почти полвека назад регенту русской церкви во Флоренции Адриану Ксенофонтовичу Харкевичу написать письмо во флорентийскую газету "Национе" (ее, кстати, любил читать и Чайковский) и тем самым подвигнуть Городской театр оперы и балета на первую постановку "Пиковой дамы", данную в 1952 году.
Чайковский писал не только музыкальные произведения, но и стихи. Во Флоренции было начато стихотворение «Ландыши»:
«Когда в конце весны последний раз срываю
Любимые цветы, - тоска мне давит грудь,
И к будущему я молитвенно взываю:
Хоть раз еще хочу на ландыши взглянуть…»
Знаменитую оперу возобновляли на флорентийской сцене в 1974 г., а в 1999 году открыли ею 62-й Майский фестиваль. Новая версия, поставленная Львом Додиным, вызвала бурную полемику. На встрече с флорентийской интеллигенцией в палаццо Строцци режиссер постарался разъяснить свой подход, направленный на "максимальное сближение Пушкина с Чайковским" и на показ "истории болезни человека и общества, которое сейчас находится на грани безумия". Поэтому Германн сходит с ума, как у Пушкина, а не кончает самоубийством, как в опере Чайковского; поэтому опера начинается в Обуховской больнице, в теснящих душу стенах дурдома, а вся история предстает цепочкой тягостных воспоминаний. Из оперы режиссер выбросил два-три куска, слишком "декоративных", мешавших общей трагической атмосфере. И поэтому, добавим от себя, спектакль утратил ту зрелищность, которой от него ждали меломаны и которая так удалась Додину в его предыдущей флорентийской постановке "Леди Макбет Мценского уезда" (получившей, кстати, национальную премию в качестве "оперы года").
Некоторые итальянские критики, впрочем, выступили в защиту Додина, хваля его смелость и новаторство. Но дискуссию породила лишь смелая режиссура спектакля, а все другое получило самые восторженные оценки. Это потрясающие певцы (в первую очередь Владимир Галузин в роли Германна), блестящий оркестр под управлением Семена Бычкова, изобретательная сценография Давида Боровского, польстившего, кстати, флорентийцам "цитатой" — водруженным на сцену "Персеем" Челлини; наконец, изящные костюмы Хлои Оболенской.
МИХАИЛ ТАЛАЛАЙ
Italica, №3(5) март-апрель 2000 года.
